[fanfic]

Название: Увядание
Автор: Magnus Kervalen
Бета: сам себе бета
Пейринг: ЛМ/СС
Рейтинг: PG-13
Жанр: POV, AU
Размер: драббл
Статус: закончен
Саммари: Я не знаю, отчего он хочет быть со мной. И не знаю, отчего я согласился. Ведь мы совсем чужие друг другу... Но я знаю, что обязательно вернусь в Малфой-мэнор, чтобы разделить с ним его увядание.
Дисклеймер: все персонажи принадлежат тем, кому они принадлежат.

Вот уже который день льет дождь. Я выхожу на веранду, и моим глазам открывается запущенный сад Малфой-мэнора, за стеной ливня кажущийся скопищем зеленых, бурых, серых пятен. Розы - пышно разросшиеся, неухоженные - отцветают, осыпая лепестками мрамор ступеней веранды; я чувствую их аромат, смешанный с запахом дождя и стоячей воды в пруду, который уже давно подернулся темной пеленой водорослей. Какое-то время я просто стою, вдыхая этот странный запах - я не могу определить, неприятен он мне или нет - и смотрю на сад, такой же унылый и покинутый, как и всё поместье, на позеленевшие от сырости колонны веранды, на ступени, на которых блестят лужи. Над Малфой-мэнором занимается тусклый рассвет: серое небо светлеет, чуть розовеет на востоке, тревожно щебечут птицы, но тени, лежащие повсюду, не исчезают - мне чудится, что они, напротив, становятся еще гуще. Когда бы я ни приезжал в Малфой-мэнор, он всегда был погружен в сумрак, даже если повсюду горели свечи. Впрочем, поместье уже давным-давно не освещается свечами: дни былых роскошных приемов ушли безвозвратно, родовое гнездо Малфоев ветшает, разрушается, не получая надлежащего ухода, и запустение теперь царит повсюду.

- Тоскливая картина, не правда ли? - произносит Люциус, и я слышу в его голосе привычные саркастические нотки, но они звучат не надменно и колко, как прежде, а скорее устало, - Ты ведь об этом думаешь?

Он сидит в кресле, вытянув ноги, укрытые пледом; полупустой бокал поблескивает в его руке, и я смотрю на эту узкую руку, на тонкие аристократические пальцы, на голубые змейки вен, просвечивающие сквозь тонкую кожу, на перстень-печатку с фамильным гербом, который он зачем-то по-прежнему носит... Я чувствую, что должен что-то сказать - ведь нельзя же просто попрощаться и уйти после того, что произошло между нами; но вместо этого я смотрю на его руку, будто она - единственное, что для меня сейчас важно. Я не знаю, что сказать. Не знаю, почему это случилось прошлой ночью, почему Люциус захотел... захотел со мной переспать. Не думаю, что я когда-нибудь привлекал его. Мы ведь даже не были друзьями.

После победы над Волдемортом - вернее, после смерти Драко - я не видел Люциуса много лет; я знал, что он винит меня в смерти сына, потому что это я уговорил Драко перейти на нашу сторону. Мой крестник был ранен в битве за Хогвартс, а потом долго, очень долго умирал в клинике св.Мунго, так и не придя в сознание. Я не хочу думать, почему Драко принял решение сражаться на нашей стороне. На моей стороне... Сразу же после похорон сына Нарцисса уехала в Швейцарию, в какой-то санаторий; я долго не слышал о ней, пока около месяца назад не прочел в "Ежедневном пророке" маленький некролог: Нарцисса Малфой скончалась во сне. Остановилось сердце. Люциус привез ее тело в Англию, чтобы похоронить в фамильной усыпальнице Малфой-мэнора - благодаря героической гибели Драко семья Малфоев, в отличие от других Пожирателей, сохранила не только свободу, но еще и почти всё свое имущество. Новое правительство решило "проявить великодушие" в память о подвиге их сына. Когда я думаю об этом, меня начинает подташнивать.

Я не был приглашен на похороны. Все верно: после смерти Драко уже ничто не связывало меня с этой семьей. Кроме моего предательства, конечно. Поэтому я был удивлен, когда получил записку от Люциуса с приглашением в Малфой-мэнор, но не посмел отказаться. Я не знаю, почему - возможно, из-за своего треклятого чувства вины. Можно подумать, мой приезд в Малфой-мэнор станет для Люциуса такой великой радостью, что он забудет о смерти жены и сына.

Как только я появился на пороге поместья, меня неприятно поразила его тишина. Она изменилась - прежде это была тишина древних тайн, древнего могущества, тишина замка, которому было что скрывать; теперь же здесь царила тишина пустоты. Тишина запустения... Такая звучит на развалинах всеми забытых храмов. Казалось, кроме меня и хозяина дома здесь больше никого нет; возможно, так оно и было.

Люциус принял меня в малой гостиной; если не ошибаюсь, Малфои называли ее "синей" из-за обивки мебели глубокого синего цвета. Он предложил мне выпить, сам подал мне бокал; Люциус говорил своим обычным холодно-учтивым тоном, держался так же высокомерно, как и всегда, и все его движения были настолько элегантными и отточенными, что у меня уже в который раз возникло подозрение, что он долго репетирует их перед зеркалом. Но несмотря на эту маску, которую он нацепил на себя скорее по привычке, чем из желания произвести на меня впечатление благополучного человека, меня неприятно удивила перемена, произошедшая с ним за эти годы. Мужчина, стоявший передо мной, уже не был ни "блистательным", ни "ослепительным", ни "великолепным", как прежде восторженно писала о нем светская хроника; Люциус сильно постарел, поблек, выцвел - будто бы в насмешку над своим именем, и уже совсем не казался красивым. И я подумал, что мне повезло гораздо больше, чем ему - просто потому, что мне нечего было терять.

Разговор не клеился: прежде мы говорили о делах Темного Лорда и Пожирателей Смерти, а теперь я не знал, о чем говорить с ним. Этот человек был совсем не похож на Драко. Он был безумно далек от меня. Не знаю, почему я засиделся с Люциусом до глубокой ночи, и почему мы вдруг оказались в постели... Кажется, он сказал, что устал от одиночества. Кажется, он сказал, что я ему нужен... Такая нелепая причина для такого рассудочного человека.

И вот теперь я стою на веранде, бездумно глядя на его тонкие белые пальцы, сжимающие бокал, и не знаю, что сказать. Сад колышется под дождем, отцветающие розы низко клонятся к земле, по лужам плывут пузыри - значит, дождь прекратится еще не скоро; небо розовеет, приобретая какой-то блеклый, болезненный оттенок. Мимо меня по мраморному полу скользят лепестки, подгоняемые ветром, и я провожаю их взглядом... Какой унылый рассвет сегодня.

- Мне пора идти, - говорю я бесцветным голосом и тут же жалею об этом. Это совсем не то, что я хотел сказать. Совсем не то, что мне нужно было сказать...

Но Люциус кивает и встает с кресла - плед соскальзывает на забрызганный дождем пол веранды, а я отмечаю про себя, что Люциус поднимается уже не с той грациозной легкостью, которая отличала его в прежние времена. "В прежние, счастливые времена", - думаю я, не успев себя одернуть - о каком счастье может идти речь, если то было время могущества Темного Лорда?

- Хорошо. Я провожу тебя. - его голос спокоен, и я напрасно ищу в нем сожаление или досаду.

Мы идем через сад - Люциус ежится в своем шелковом халате, от влаги его волосы потемнели и слиплись, и я думаю, что после этой прогулки под дождем он обязательно сляжет с простудой, но не осмеливаюсь предложить ему свою мантию. Я думаю, что это оскорбит его. Хотя - что я знаю о том, что может оскорбить его, а что - нет? Что я вообще о нем знаю?

Я останавливаюсь у ворот и оборачиваюсь к Люциусу, стараясь не смотреть на него; вместо этого я смотрю на розу кремового цвета - крупную, широко раскрывшуюся - так, что уже видна сердцевина - потемневшую и увядшую по краям.

- Люциус. Послушай... - начинаю я, но он перебивает меня:

- О, Северус, оставь это. Ты ничего не должен говорить. Ты вообще ничего мне не должен... - Люциус произносит это так, будто разрешает официанту оставить себе сдачу. Сколько раз я слышал этот великодушно-высокомерный тон, когда присутствовал на семейных торжествах семейства Малфоев... Он протягивает руку и принимается рассеянно обрывать лепестки розы, бросая их на землю, и мне отчего-то неприятно наблюдать за тем, как его пальцы сжимают нежные лепестки и безжалостно комкают их. Его кожа почти того же цвета, что и эта роза... Я перехватываю его руку, и Люциус, удивленный, вскидывает на меня глаза - светлые, блеклые, как пасмурное небо над нами.

Я долго держу его руку в своей, чувствуя, какая она хрупкая, - кажется, сожми я ее чуть сильнее - и она рассыпется; Люциус смотрит на меня выжидающе, немного с любопытством, будто не понимает, чего я хочу, но не отнимает свою руку. И я опять говорю совсем не то, что хочу сказать:

- Иди в дом. Ты простудишься.

Люциус смеется - смех получается отрывистым, невеселым, но его глаза на миг вспыхивают совсем так, как прежде.

- Обязательно простужусь. Но ты ведь придешь меня проведать, верно?

Я не могу понять, шутит он или говорит всерьез. Как, впрочем, и всегда - я никогда не понимал, что движет этим человеком. Но вместо того, чтобы возразить, я просто киваю, отпускаю его руку и иду прочь от Малфой-мэнора, чувствуя, что Люциус всё еще улыбается, провожая меня взглядом - такой не по-мужски тонкий в своем насквозь промокшем халате.

Я не знаю, отчего он хочет быть со мной. И не знаю, отчего я согласился. Ведь мы совсем чужие друг другу... Но я знаю, что обязательно вернусь в Малфой-мэнор, чтобы разделить с ним его увядание.